19 июля исполняется 130 лет со дня рождения выдающегося человека — драматурга, киносценариста, кинорежиссёра, киноактёра, художника — Владимира Маяковского. Нам он известен как один из наиболее значимых русских поэтов XX века, как классик советской литературы, с произведениями которого мы знакомимся в курсе школьной программы.
В городе Ельце есть улица, названная в его честь, на которой расположен известный всем ельчанам и неизменно привлекающий внимание гостей, самый высокий храм города — Вознесенский собор.
А знаете ли вы, что в одном из своих произведений Маяковский упоминает Елец? Это стихотворение «Небоскреб в разрезе». Написал его поэт в 1925 году во время поездки по Америке.
Владимир Маяковский считал Америку страной прогресса, полагая, что это должно сказываться и на уровне жизни людей. Маяковский являлся приверженцем советской гигантомании, поэтому поэта своим величием и красотой в Америке впечатлили небоскребы.
Однако внутри небоскребов он столкнулся с тем, что вызвало у него искреннее недоумение и разочарование – внутри за красивым фасадом расположились «старейшие норки да каморки». В небоскребах поэт увидел настоящую, но спрятанную, на его взгляд, Америку.
И поэт пишет стихотворение «Небоскреб в разрезе». Пишет для тех людей, которые никогда в Америку не попадут, а потому пусть и не тоскуют, не переживают, ничего прекрасного они там не увидят. Быт и нравы Америки напомнили Маяковскому времена дореволюционной России. И, возмущенный увиденным, он восклицает:
Я смотрю,
и злость меня берет
на укрывшихся
за каменный фасад.
Я стремился
за 7000 верст вперед,
а приехал
на 7 лет назад.
А дореволюционная Россия ассоциируется у автора именно с Ельцом. И дома Ельца в сравнении с небоскребами Америки выглядят крайне маленькими, как американские «норки да каморки».
Возьми
разбольшущий
дом в Нью-Йорке,
взгляни
насквозь
на зданье на то.
Увидишь —
старейшие
норки да каморки —
совсем
дооктябрьский
Елец аль Конотоп.
Вот именно в таком контексте Маяковский упоминает Елец. И дома Ельца в сравнении с небоскребами Америки, конечно, выглядят крайне маленькими, как американские «норки да каморки». Если же не использовать сравнение с небоскребами, то с такой характеристикой Ельца крайне сложно согласиться, ведь на рубеже XIX–XX веков Елец – это богатый, красивый, купеческий уездный город, в своих торговых правах приравненный к губернским и портовым городам. А это уже не «норки да каморки».
Но упоминание Маяковским именно Ельца свидетельствует о том, что этот город был хорошо известным в Москве, где поэт проживал с 1906 года. Елец был, что называется «на слуху», ведь из всех русских городов поэт вспомнил именно его.
#МузейикупечестваисословийЕльца #культураЕльца #культура48 #музей #Маяковский # Небоскребвразрезе
Небоскреб в разрезе
Возьми
разбольшущий
дом в Нью-Йорке,
взгляни
насквозь
на зданье на то.
Увидишь —
старейшие
норки да каморки —
совсем
дооктябрьский
Елец аль Конотоп.
Первый —
ювелиры,
караул бессменный,
замок
зацепился ставням о бровь.
В сером
герои кино,
полисмены,
лягут
собаками
за чужое добро.
Третий —
спят бюро-конторы.
Ест
промокашки
рабий пот.
Чтоб мир
не забыл,
хозяин который,
на вывесках
золотом
«Вильям Шпрот».
Пятый.
Подсчитав
приданные сорочки,
мисс
перезрелая
в мечте о женихах.
Вздымая грудью
ажурные строчки,
почесывает
пышных подмышек меха.
Седьмой.
Над очагом
домашним
высясь,
силы сберегши
спортом смолоду,
сэр
своей законной ми́ссис,
узнав об измене,
кровавит морду.
Десятый.
Медовый.
Пара легла.
Счастливей,
чем Ева с Адамом были.
Читают
в «Таймсе»
отдел реклам:
«Продажа в рассрочку автомобилей».
Тридцатый.
Акционеры
сидят увлечены,
делят миллиарды,
жадны и озабочены.
Прибыль
треста
«изготовленье ветчины
из лучшей
дохлой
чикагской собачины».
Сороковой.
У спальни
опереточной дивы.
В скважину
замочную,
сосредоточив прыть,
чтоб Ку́лидж дал развод,
детективы
мужа
должны
в кровати накрыть.
Свободный художник,
рисующий задочки,
дремлет в девяностом,
думает одно:
как бы ухажнуть
за хозяйской дочкой —
да так,
чтоб хозяину
всучить полотно.
А с крыши стаял
скатертный снег.
Лишь ест
в ресторанной выси
большие крохи
уборщик негр,
а маленькие крошки —
крысы.
Я смотрю,
и злость меня берет
на укрывшихся
за каменный фасад.
Я стремился
за 7000 верст вперед,
а приехал
на 7 лет назад.
1925 г.
